В Бургундии она имеет много критиков. Ее бизнес называют «высокомерным», цены «неприличными», а некоторые производители обвиняют ее в использовании незаконных методов. Тем не менее она — величайший винодел нашего времени
Двадцатые годы прошлого века для французского виноделия выдались очень благоприятными. Несколько выдающихся урожаев красных и белых вин Бордо и Бургундии, особенно во второй половине десятилетия — 1926 и 1928 годы. Но исключительно был знаменит 1929-й год. О нем Майкл Бродбент сказал: «Прекрасный урожай. У лучших производителей это воплощение элегантности и утонченности и, к сожалению, конец прекрасного десятилетия». В 1932-ом эти вина вышли на рынок и люди могли наслаждаться их совершенством.
В Европе жизнь тогда била ключом. Великая Депрессия где-то далеко, за океаном, до начала Второй мировой еще оставалось 7 лет, а в Париже, в семье виноторговца родилась вторая девочка, которую назвали Марселла Леруа (Marcelle Leroy).
Рядом с их домом на открытых террасах в многочисленных кафе и ресторанах посетители наслаждались бутылками красного и белого бургундского, на этикетках которых красовались слова «Maison Leroy». Cовпадение, однофамильцы? Нет, речь идет об одной и той же семье бургундских торговцев вином Леруа. Только что родившейся девочке была уготована участь ее прадеда, деда и отца — работать и жить с вином и ради вина.
Maison Leroy
Вскоре семья переехала в Бургундию в городок Мерсо (Meursault), рядом с которым раскинулась небольшая деревушка Оксе-Дюрес (Auxey-Duresses). Семья Леруа вернулась к своим корням — с этих мест началась история виноторговой династии Леруа, когда в 1868 году прадедушка Марцеллы, Франсуа, основал здесь винный бизнес Maison Leroy. Его сын Джозеф с помощью своей жены Луизы расширили дело и заложили основы хорошей репутации бизнеса Леруа, как источника исключительных вин, многие из которых были удостоены золотых медалей на выставках в конце 19-го века. Их сын, Генри, родившийся в 1894, стал виноторговцем уже в третьем поколении. Он разширил линейку продукции, включив туда помимо вин и коньяки, организовал предприятие по перегонке спирта и разбогател на экспорте крепленых вин из района Шарант (недалеко от Бордо) в Германию между двумя мировыми войнами.
Девиз Maison Leroy — «Страж великих урожаев» (Gardien des Grands Millesimes). На складах хранится около 2,5 млн бутылок утонченного выдержанного вина — Генри стал собирать и хранить старые вина этого района, начиная с 1919 года — это возможно самая большая винная коллекция в Бургундии.
У Генри было только две дочери. В Бургундии обычно винный семейный бизнес передается по мужской линии, но когда нет выбора — к делу приобщается и женская половина семьи. Из двух дочерей — Паулины и Марселлы — последняя начала интересоваться делами отца еще в раннем детстве. Она воспитывалась в атмосфере, где все разговоры крутились вокруг видов на предстоящий урожай, благоприятной погоды, цен на вино и бочки и всего остального, что так или иначе связано с виноделием. Целыми днями она пропадала в полутьме и сырости винных подвалов, среди запахов бродящего вина и новых дубовых бочек. Маленькая Марселла помогала отстаивать вина, пробовать их, разливать по бутылкам. Ее не интересовали игры со сверстниками. Больше всего на свете ее занимало таинство рождение нового вина. Как говорила она сама «…я была подвальной крысой».
Ее отец стал все меньше уделять внимания Maison Leroy, и она уговорила его передать дело ей. Окончательно она возглавила этот бизнес в 1955 году. К тому времени ее уже знали под именем Лалу.
Ей было 23 года: амбициозная, темпераментная, одаренная, со своим особым мнением — она стала одной из первых женщин, возглавивших крупную виноторговую фирму в Бургундии. Лалу начала так, как тогда считала нужным. Она покупала готовое вино и только то, которое ей нравилось. «Я никогда до этого не контактировала с виноградарями и начинала свой бизнес с чистого листа каждый год. Если вино мне нравилось, я покупала его, если нет — отказывала». Она настояла на том, чтобы не иметь постоянных контрактов или моральных обязательств ни с кем из производителей. Доход от бизнеса Лалу был небольшим, но запасы вин, хранившиеся в подвалах фирмы, были такими значительными, что она могла позволить себе не покупать вина на стороне каждый год.
Maison Leroy — это классическая виноторговая компания, которая закупает только что сбродившее, свежее вино у местных виноделов, а затем в своих подвалах в Оксе-Дюрес подвергает их всем необходимым технологическим процессам, начиная от малолактивной ферментации, до бутилирования и реализации их на рынке под своей этикеткой. Каждый год на основании слепого дегустирования она решает, какие вина выпустить в продажу, а какие должны еще полежать. Как правило, это вина старых, хорошо выдержанных урожаев, которые почти сразу раскупаются коллекционерами по всему миру, и в первую очередь в США и Японии. Эти вина не бывают дешевыми (от $250 и до $1000) — но то, что предлагается потребителю — абсолютно выдающееся питье, причем оно уже готово к потреблению, поскольку вылежало в подвалах Дома необходимый срок.
Domaine de la Romanee-Conti
В 1930-х годах отец Лалу, Генри, стал постоянным клиентом знаменитого бургундского хозяйства DRC и хорошим другом одного из его совладельцев — Эдмона Гаудина де Виллайн (Edmond Gaudin de Villane). Полученные Генри доходы от торговли вином и коньяком позволили ему купить половину акций DRC. Сейчас в это трудно поверить, но в то время многие виноделы разорялись и были вынуждены продавать свои монопольные владения. Когда в 1942 другой совладелец Жак Шамбон продал свою долю Генри Леруа, тот полностью погрузился в дела DRC, забросив бизнес Maison Leroy. Но как уже упоминалось выше, ему на помощь пришла его дочь Лалу.
В 1974 управление DRC перешло к следующему поколению владельцев: Лалу, которая представляла семью Леруа, на долю которой приходилось 50% акций и Обер де Виллайн (Aubert de Villane), который был внуком Эдмона, представляя своих братьев, сестер и племянников, общим числом в 10 человек, на которых приходилась вторая половина акций. Лалу заняла пост со-директора DRC, уделяя особое внимание качеству. Она также получила эксклюзивные права на продажу вин хозяйства по всему миру. В 1980-м году умер ее отец, и его акции были поровну разделены между обеими дочерьми — Паулиной и Лалу. Паулина уехала в Женеву, где владела строительной фирмой, поэтому за делами пришлось следить Лалу.
С самого начала у Лалу были довольно сложные отношения с семьей де Виллайн. Эмоциональная и энергичная — она была полной противоположностью миролюбивому и интеллектуальному Оберу. Кстати, параллельно Лалу продолжала руководить семейным бизнесом — виноторговым домом Maison Leroy. Такое ее совмещение обязанностей беспокоило аукционеров Romanee-Conti, которые были озабочены возможным конфликтом интересов, связанных с двойной ролью. Эти подозрения еще более усилились, когда Лалу в 1988 купила Domaine Charles Noеllat, виноградники которого находились по соседству с участками DRC, а это означало появление конкурента.
Отношения среди владельцев DRC особенно накалились в 1992 году, когда сестра Лалу, Паулина, стала на сторону семьи Виллайн, что было для нее большим ударом, который усугубило и то, что родная дочь Лалу работала в DRC и также разделяла политику аукционеров. Имея большинство, Виллайны сместили ее с поста со-директора DRC для того, чтобы освободившееся место передать сыну Паулины, Чарльзу. Однако вскоре он погиб в результате несчастного случая и его сменил его младший брат, Генри-Фредерик. Сейчас Лалу принадлежит 25% акций DRC, но она больше не вовлечена в производство и реализацию вин этого хозяйства.
Domaine Leroy
Еще отец Лалу говорил, что его дочь настолько привержена поставленным самой себе целям и что ради достижения их «даже готова плыть против течения». Освобождение Лалу от обязанностей в DRC позволило ей полностью переключиться на недавно купленное хозяйство. Оно находится буквально в пяти минутах езды от DRC на другом конце деревни Vosne-Romanee. Его владелец, Шарль Ноэллат (Charles Noеllat), умер в 1939. После его смерти часть виноградников отошла его родственникам, но оставшиеся земли составляли 12 га и находились на лучших виноградниках Кот-д’Ор. Качество производимых вин было непримечательным и непостоянным, но потенциал хозяйства был высоким.
Купить хозяйство Лалу удалось благодаря помощи ее японского импортера компании Takashimaya — именно они достали необходимую сумму 8 млн долларов. В дальнейшем, приобретение новых участков продолжалось, достигнув общей площади 22 га в 26-и аппеллясьонах и 9-ти Гран Крю. Новое владение дало возможность Лалу воплотить свою мечту о создании исключительного хозяйства, которое вскоре она назвала Домен Леруа (Domaine Leroy).
В отличии от Maison Leroy — это классическая винодельня, осуществляющая полный цикл производства вина, начиная от выращивания винограда и до реализации вина потребителям.
Отныне, не связанная никакими акционерами, получив свободу и возможность делать то, что ей нравится, она быстро решила, что культивирование винограда у нее должно осуществляться биодинамическими методами. В 1988 году, в момент покупки этой винодельни, подобными методами во Франции интересовались единицы.
Истина в земле
Идеями биодинамики Лалу заразилась от пионера этого движения Николя Жоли (Nicolas Joly). Для ознакомления с использованием их на практике она специально ездила в его знаменитое хозяйство Куле де Серран (Coulee de Serrant) в луарском регионе Савеньер (Savennieres).
Как вспоминает сам Николя, Лалу, одетая так, словно она только что спустилась с подиума, где прошел показ модных новинок сезона, опустилась на колени, набрала пригоршню земли в ладонь и стала пальцами ощупывать и разминать ее, приговаривая: «Вот это и есть истина. Земля живая, все здесь в гармонии: почва, растения, виноград и вино».
Позже, Лалу вспоминала: «…даже мой консультант по биодинамике сказал, что это ошибка внедрять подобное в Бургундии, где виноградники разделены между таким огромным числом собственников…если соседские лозы будут подвергаться обработке химикатами, то и на мои это окажет такое же влияние, как и на их вина».
Тем не менее на ее виноградниках было запрещено использование любых химикатов, включая средства против сорняков, пестициды и синтетические удобрения и, конечно же, особо учитываются важность земных циклов и ритмов на протяжении всего года.
Помимо своей страстной приверженности биодиамике, Лалу также свято верит в низкую урожайность. 25 гектолитров с гектара (гл/га) — это для нее абсолютный максимум для Гран Крю, но даже и эта цифра практически недостижимая. В 2008 году, например, урожайность составила всего 13 гл/га.
Этого тяжело добиться, необходима очень выверенная подрезка лозы. Маленькая урожайность освобождает от необходимости удаления части виноградного сока из бродящих емкостей для увеличения его концентрации. Пониженная урожайность оставляет лозу здоровой более долгий период. Процесс производства классический. Вина на 100% сделаны из сорта пино нуар, средний возраст лозы 60 лет, процент новых дубовых бочек — 100%.
Во время сбора урожая виноград переносится в маленьких ведрах к сортировочному столу, где выбраковываются любые ягоды, не отвечающие понятию «исключительные» с точки зрения Лалу. Гребни не удаляются. Целые гроздья ферментируются в емкостях из дерева с регулируемым температурным режимом как можно медленнее. Затем вино переливается в новые дубовые бочки и выдерживается в них в течение года или несколько больше в зависимости от урожая. Перед разливом по бутылкам вино не фильтруется.
«Каждый год по-разному. Сначала мы тщательно изучаем созревший урожай винограда, а затем уже вырабатываем стратению действий», — говорит Лалу. «Похожих ситуаций не бывает. Вы должны знать свой виноград и понимать его».
Получаемые вина полновкусовые и очень мягкие с нотками земли, перемешанными со вкусом зрелых фруктов. Утонченность ее вин, постоянство вкуса — экстраординарные. Вина исключительно концентрированные, терруар максимально выражен. Самые престижные экземпляры хозяйства продаются по 500-1500 долларов за бутылку, и Лалу никогда не испытывает проблем с реализацией своей продукции.
«Я знаю, что высокая цена на вино вовсе не означает, что оно непременно будет исключительным. Но на мои вина большой спрос, а производство их очень небольшое из-за предельно низкой урожайности. Цена показывает своеобразное уважение к вину. Мои вина заслуживают такой цены. Каждое из них имеет свою персональность».
Кстати, объемы производства очень небольшие: Chambertin: 900-1750 бутылок в год, Clos de la Roche: 800-1750, Musigny: 600-875, Richebourg: 1150-2700 и т.д.
Domaine d’Auvenay
После ухода из DRC Лалу также купила хозяйство площадью в 4 га, расположенное в деревушке Сент-Ромен (Saint-Romain) по соседству с Оксе-Дюрес. Домен д’Овне лежит на небольшом плато и когда-то было фермой. Оно принадлежала холостому брату Генри Леруа, дяде Лалу. В 1960 году Лалу вышла замуж за Марселя Бизе (Marcel Bize) и именно сюда они переехали жить. Лалу занималась вином, он — фермой.
После смерти мужа Лалу так и осталась жить в этом хозяйстве. Вина, производимые здесь, продаются под этикеткой Domaine d’Auvenay, причем они производятся отдельно от вин Domaine Leroy. Домен д’Овне имеет участки в нескольких Гран Крю, но объемы производства вина минимальные, а очередь на них длинная. Сорт винограда — пино нуар, средний возраст лозы — 65 лет. Об объемах производства можно судить по следующим цифрам: Bonnes Mares: 870-1160 бутылок в год, Chevalier-Montrachet: 560-814, Mazis-Chambertin: 580-1010 и т.д.
Вина, безусловно, в стиле Бизе-Леруа: полновкусовые, очень концентрированные, долгоживущие и полностью отражающие терруар. Ее вино 2008 Domaine d’Auvenay Chevalier Montrachet почти 16%, но Лалу уверят, что они никогда не обжигают небо, настолько у них насыщенный фруктовый вкус.
Бургундская пантера
Офис Лалу Бизе-Леруа, расположенный в деревне Vosne-Romanеe, очень скромный. Под ним прохладные подвалы на входе в которые большая мозаика из цветов, изображающая знаки Зодиака и надпись: «Le vin est d’inspiration cosmique; il a le goût de la matière du monde» (Вино вдохновляется космосом, но имеет вкус земли). Справа, еще одно изречение, принадлежащее великому испанскому художнику Сальвадору Дали: «Qui sait déguster ne boit plus jamais de vins mais goûte des secrets» (Тот, кто знает каков вкус, никогда не будет просто пить вино, но пробовать его секреты).
Нельзя сказать, что все любят Лалу, многие ее вина недоступны для рядового любителя по причине высокой цены и малых объемов, но она неутомима. Даже сейчас, в возрасте 77 лет, у нее стройная, тонкая фигура, яркие серо-голубые глаза и поседевшие волосы. За кошачью грацию ее прозвали «бургундской пантерой». Одевается она всегда с шиком, но нельзя сказать, что броско. Трудно представить, что с такой тонкой, почти хрупкой фигурой, эта женщина является страстным альпинистом вот уже на протяжении десятилетий — в 2001 году ей покорился даже Мон Блан.
Для Лалу сильным ударом была смерть мужа в 2004 году от рака. Они были вместе с 1958, нежно любящая пара, оба разделяли пристрастия в лыжах, восхождениях в горы, художественного искусства и создания вина. Ее муж, Марсель, тихий, с чувством собственного достоинства, он был сильным и спокойным, и оказывал благотворное влияние на сверхэнергичную Лалу. После смерти Марселя Роберт Паркер заметил: «Я надеюсь, что на его уход из жизни Лалу ответит так как всегда отвечала на вызовы в своей жизни — вернется в виноградник и победит своих конкурентов в честной борьбе — сделает то, что она всегда делала очень хорошо». Так и произошло.
В Бургундии Лалу имеет много критиков. Ее бизнес называют «высокомерным», а цены «неприличными». Некоторые производители обвиняют ее во внезаконных методах обработки своих вин, поскольку естественным путем иметь такой сочный цвет они просто не могут. Другие настаивают на том, что она прячет сотни ящиков своего вина Гран Крю в других подвалах, поскольку такую низкую урожайность просто нельзя иметь. Вот уже скоро 20 лет как Лалу стоит на вершине пирамиды винной Бургундии. Необыкновенная зрелость вин, вкадчивость и богатство, в них абсолютно не чувствуются танины. Ее вина — это чистейшее выражение сорта пино нуар и шардоне в Бургундии. О лозе заботятся как о новорожденном. Учитывая качество ее вин, их силу и структуру, в холодном влажном погребе они могут спокойно лежать 20-25 лет. В ее подвалах чувствуешь себя как в Лувре. Это особый культурный момент относительно вина и языка его выражения.
Правдивое воспитание
Бизе-Лалу живет и дышит бургундским терруаром. К ней полностью приложимы слова вышеупомянутого Николя Жоли: «Вино должно быть не только хорошим на вкус, но и правдивым, отражая тонкости местности, откуда оно происходит». «Бургундия — моя родина и я чувствую себя вросшей в эту землю, как и мои лозы. …Вина должны быть преданы своему терруару»,- повторяет Лалу. Она имеет в виду, что при минимальном человеческом вмешательстве вино должно в полной мере отражать характер почв и лозы. В своих подвалах мадам иногда пробует до 100 вин в день, проверяет их развитие.
«Когда я покупаю готовое вино у винодела, оно может иметь какие-то недостатки, например, быть черещур танинным или слишком легким. Главное, чтобы оно имело вкус виноградника. Вино комуны Auxey-Duresses должно быть по вкусу как Auxey-Duresses, а не как соседней деревни».
Лалу относится к купленным винам как любящая мать к усыновленным детям и отправляет их в мир, когда они достигли полного «взросления». «Если бы это зависело только от меня, а не от требований наших постоянных клиентов, я бы не выпускала вина из своих подвалов пока бы они не достигли возраста 15-20 лет как для белых, так и для красных. В два года вино еще ребенок, в 12 оно становится привлекательным и невинным. Ну а особый момент, когда вино начинает проявлять свой характер, достигнув своего двадцатилетия».
Она отказывается пересаживать очень старую лозу до тех пор, пока она буквально не согнется от болезней. «Даже если на лозе родится одна гроздь винограда, я ее хочу, поскольку она даст максимум вкуса».
Английские и американские винные критики не всегда единодушны по отношению к бургундским винам. Однако по обеим сторонам Атлантики существует общее мнение, что мадам Лалу Бизе-Лерой — ярчайшая звезда среди всех ведущих виноделов района.
| Без рубрики . |